Пушкинское сравнение, как всегда, гениально в своей емкости. В нем заключена не только самая тонкая и образная характеристика искрометной комедии Бомарше. Оно с полным правом может быть отнесено и к биографии ее автора: человек исключительно яркого дарования, остроумный, дерзкий и удачливый, он прожил жизнь, столь же похожую на фейерверк, как и поступки его любимого героя Фигаро.

Он родился в одном из старинных парижских кварталов близ Центрального рынка, где его отец, А.Ш.Карон, держал часовую мастерскую и лавку. Младенцу дали при крещении имя Пьер Огюстен. Отец будущего драматурга увлекался механикой и любил изобретать разного рода приспособления для речных судов, для портовых работ и т.п. У него было десять детей, из которых одна дочь обладала талантом комической актрисы, а другая сочиняла, как и Пьер Огюстен, песни, музыкальные пьески, стихи и комические сценки.

С 13 лет Пьер Огюстен стал учиться на часовщика в отцовской мастерской, так как именно ему предполагалось завещать семейное дело. Мальчик успел получить только начальное школьное образование, причем с уклоном в ветеринарию, а вовсе не в литературу. Несколько лет будущий наследник работал в мастерской, досаждая папаше склонностью к веселым пирушкам и отчаянным проказам. Однако тщеславие старого Карона было вполне удовлетворено: сын стал лучшим часовых дел мастером во всем Париже. Он продолжил и семейную традицию изобретательства, придумав в 21 год, как усовершенствовать часовой механизм. Однако юноше пришлось потратить немало сил, чтобы добиться от Академии наук свидетельства на свои авторские права. Но сил и энергии было хоть отбавляй: все давалось легко этой живой, увлекающейся натуре.

Успешно выполнив несколько заказов при дворе, молодой часовщик был представлен дочерям Людовика XV и не упустил случая блеснуть перед королевской семьей врожденным остроумием, а также незаурядными музыкальными способностями — он прекрасно играл на арфе, флейте и виоле. Очень скоро красивый, ловкий и уверенный в себе юноша сумел так очаровать принцесс и королеву, что они стали брать у него уроки игры на арфе и поручать ему устройство домашних концертов в Версале. Не бросая ремесла, Пьер Огюстен весьма удачно использовал свое влияние при дворе, чтобы завязать выгодные знакомства и быстро накопить вполне приличное состояние.

В 1756 году в возрасте 24 лет он выгодно женился на богатой влюбленной в него вдове — владелице имения под названием Бомарше, предварительно выкупив у ее престарелого больного мужа пожизненную ренту. Пьер Огюстен приобрел также дворянское звание. Но брак оказался несчастливым, и супруги вскоре стали жить раздельно. Через десять месяцев после свадьбы жена Бомарше внезапно умерла. После этого началось долгое, разорительное для Бомарше судебное разбирательство между ним и его тещей, которая еще при жизни дочери оспаривала право зятя вступить во владение состоянием жены. Во время этого громкого процесса и родился слух, будто смерть жены Бормаше и ее первого мужа-старика наступила от яда. Эта молва держалась очень упорно, ее повторяли и 10 лет спустя, когда у Бомарше умерла вторая жена. Из попыток защитить Бомарше особенно известным стало оброненное в одном из писем Вольтера суждение, будто "для отравителя Бомарше был слишком смешон". (В маленькой трагедии Пушкина это более чем сомнительное, желчное вольтеровское опровержение повторяет Сальери, в то время как в уста Моцарта вложена иная, гениальная по глубине крылатая формула защиты: "Гений и злодейство — две вещи несовместные").

После процесса часовщик Карон оставил за собой дворянское имя де Бомарше, с помощью которого он надеялся упрочить свои позиции при дворе. Однако в глазах придворных он был только ремесленником-выскочкой с сомнительной репутацией. При этом они не гнушались занимать у Бомарше деньги и потом бесцеремонно не возвращать долг; а светские дамы охотно завязывали романы с ловким и любезным молодым человеком. Бомарше пользовался расположением принцесс, королевы, мадам Помпадур и даже ее мужа. Все это послужило поводом для нескольких дуэлей и целой серии громких стычек с придворными. В то же время именно из-за его влияния на членов королевской семьи Бомарше заинтересовался один из богатейших людей Франции, финансист и основатель Военной школы Пари-Дюверне. Эта дружба оказалась полезной обоим. Благодаря Пари-Дюверне, которому Бомарше помог получить поддержку короля, часовщику удалось купить две дорогие престижные должности, обычно предоставлявшиеся аристократам — королевского секретаря и смотрителя королевских охотничьих угодий. Он приобрел так-же богатый дом и выезд, совершил по поручению Пари-Дюверне путешествие в Испанию.

По возвращении в Париж Бомарше загорелся желанием сочинять и со свойственным ему пылом взялся за театральные пьесы. Написанная в жанре слезливой мещанской драмы "Эжени, или Несчастная добродетель" носила следы явного подражания Дидро и была встречена прохладно. В 1770-м Бомарше поставил вторую пьесу "Два друга", но с тем же успехом.

Неудачный дебют и большие денежные траты на постановки не расстроили Бомарше, который к этому времени снова выгодно женился — опять на красивой богатой вдове. Но тут жизнь Бомарше вступает в полосу тяжелых несчастий. В 1770 году в родах умирает жена, а через два года и сын. Скончался и близкий друг — Пари-Дюверне, завещав своему наследнику, графу Лаблашу, выплатить Бомарше значительный долг. Возвращать его граф не пожелал, а опротестовал в суде счета и долговые расписки. При этом он обвинил Бомарше в том, что тот подделал их и обманом добился выгодной для себя расписки умирающего старика-финансиста, которому якобы сам оставался должен очень много.

Поначалу суд принял сторону Бомарше, но Лаблаш обратился в высшую судебную инстанцию — в парламент, где дело попало к судье Гезману. В это время Бомарше готовил постановку своей комедии "Севильский цирюльник", которую Театр комедии должен был сыграть на открытии масленичного карнавала в феврале 1773 года. Но накануне премьеры Бомарше был арестован полицией из-за ссоры с одним знатным грубияном и препровожден в тюрьму. "Цирюльник" был тут же запрещен. Бомарше же, просидев в тюрьме месяц, добился, наконец, разрешения посетить судью Гезмана, но тот упорно уклонялся от встречи. Между тем Бомарше дают знать, что ему следует повидаться сначала с женой судьи на предмет вручения взятки. Та и в самом деле дважды принимает подношения от Бомарше — деньги и часы с бриллиантами, но аудиенции у Гезмана он так и не получает. Гезман же за большую взятку от Лаблаша доложил в палате дело таким образом, что Бомарше был признан виновным. Приговор обязывал его не только покрыть все судебные издержки, но и уплатить графу огромные суммы в виде долгов и штрафов. Лаблаш тут же добился, чтобы имущество Бомарше, все еще находившегося под арестом, описали. Разорение было неминуемым.

Но как только двери тюрьмы наконец открылись, Бомарше предал всю историю со взятками широчайшей огласке. Гезман подает в суд за клевету, его поддерживают магистрат, газеты и даже один романист. У Бомарше масса врагов и нет даже адвоката. Зато есть беспощадное оружие — остроумное, бичующее слово, рождающее смех, который и сделал общественное мнение его союзником в борьбе за достоинство и честное имя.

В пяти блестящих сатирических памфлетах, которые Бомарше напечатал в 1773—1774 годах под заглавием "Мемуары", анекдот о 15 луидорах, не возвращенных госпожой Гезман, превратился в обвинительный приговор всей продажной, прогнившей феодальной судебной машине. "Я никогда не видел ничего смелее, сильнее, комичнее, интереснее, сокрушительнее для противника, чем "Мемуары" Бомарше", — писал Вольтер. "Пятнадцать луидоров подмяли под себя Людовика Пятнадцатого", — такой каламбур повторяли в Париже после скандального процесса Бомарше против Гезмана.

Пятого марта правосудие попыталось отыграться, устроив публичное сожжение "Мемуаров" и объявив, что сам Бомарше будет поставлен на колени у позорного столба. Однако это наказание было тут же отменено, Гезмана отстранили от судейства, а его жене объявили публичное порицание. Рассмотрение дела Бомарше отложили на неопределенный срок. Лаблаш покинул Париж, а парламент волею короля был распущен. Однако запрет на постановку "Цирюльника" продолжал действовать, да и описанным имуществом Бомарше распоряжаться не мог. Тем не менее это был триумф. Бомарше стал самым популярным человеком в Париже. В его лице все третье сословие Франции праздновало победу над монархическими порядками.

В этой ситуации король счел разумным приблизить к себе прославившегося героя. Он услал Бомарше в Лондон, дав щекотливое дипломатическое поручение, с которым тот справился с честью. В качестве награды король обещал Бомарше лично ходатайствовать перед парламентом о прекращении судебного дела и возвращении описанного имущества. Но внезапная смерть Людовика XV помешала выполнить это намерение.

Новому королю, Людовику XVI, тоже вскоре понадобилась дипломатическая ловкость Бомарше в улаживании разного рода скандальных дел королевской семьи. Выполняя тайные поручения монарха, Бомарше разъезжает по всей Европе, подчас попадает в рискованные авантюры. В придворной среде о нем складываются весьма противоречивые мнения, вокруг него плетутся интриги. Но король благоволит Бомарше. Наконец, во время масленичного карнавала 1775 года приходит разрешение ставить "Севильского цирюльника" в Театре комедии.

На первом представлении комедия провалилась. Ее сочли чересчур длинной, а остроты Фигаро показались сатирой на конкретных лиц. Не дожидаясь второго спектакля, Бомарше убрал длинноты и сократил в монологах Фигаро намеки на своих недругов. Пьеса от этого очень выиграла, она тут же заискрилась задором и молодым весельем, а в ее герое Фигаро рельефно проступил новый комедийный характер расторопного, умного, одаренного разнообразными способностями слуги, который знает себе цену и умеет завоевывать симпатии. Переделанный "Цирюльник" имел потрясающий успех. Через шесть месяцев Бомарше напечатал комедию, дав ей название "Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность" и предпослав ей в качестве предисловия "Скромное письмо о провале и о критике "Севильского цирюльника". Это был каскад ироничных возражений критикам, привыкшим к "хорошему стилю", "хорошему тону" и "хорошему жанру", но не умеющим оценить проявления комического.

В 1776 году дипломатический талант Бомарше блестяще сказался в едва ли не единственной благородной внешнеполитической акции, которой отмечено царствование Людовика XVI: Франция решила тайно поддержать восставшие североамериканские колонии в их войне за независимость от Англии; и именно Бомарше, имевший влиятельных друзей среди повстанцев, с энтузиазмом взялся организовать покупку и отправку для них оружия и обмундирования. Он убедил короля выделить ему миллион ливров, снарядил суда, нанял людей, готовых "помочь инсургентам", и сам потратил три миллиона, чтобы завершить эту колоссальную, рискованную во всех отношениях операцию.

Победы восставших приводили Бомарше в восхищение. Но американское правительство не захотело ни вернуть деньги, потраченные Бомарше из собственных средств, ни помочь ему хотя бы окупить затраты коммерческими перевозками товаров из Америки.

В это время король ходатайствовал перед новым парламентом об отмене приговора прежнего суда в отношении Бомарше. Автора "Севильского цирюльника" и "Мемуаров" оправдали под аплодисменты огромной толпы сочувствующих, а уплаченный штраф за издание в 1778 году двух последних "Мемуаров" был по желанию Бомарше направлен на благотворительные цели.

Бомарше удалось принести немало пользы на общественном поприще. Обладая блестящими деловыми способностями, он добился утверждения авторских прав и прав на гонорары для пишущих театральные пьесы, основал объединение драматических авторов, организовал акционерный банк, ставший затем частью Французского Банка. Он потратил большие деньги, чтобы скупить и вернуть Королевской библиотеке разворованные архивные исторические документы.

Бомарше стоял у начала "Парижской компании вод", занимавшейся внедрением первой в Париже паровой машины.

Но самое крупное, после помощи американской войне за независимость, деяние национального масштаба Бомарше совершил в 1779 году, взявшись в одиночку за издание полного собрания сочинений Вольтера, который умер годом ранее. Бомарше выкупил уже проданные племянницей Вольтера рукописи, арендовал замок Кель в Германии и разместил там типографию, приобрел в Англии шрифты и наладил производство бумаги.

Издание осуществлялось на протяжении восьми лет под прикрытием некоего мифического "Философского, литературного и типографического общества". Бомарше распространил слух, что он — член-корреспондент этого общества, хотя друзьям всегда пояснял: "Общество — это я сам".

Вышло два издания: в 72-х и — более дешевое — в 92-х томах общим тиражом 15 тысяч экземпляров, была объявлена подписка, но желающих подписаться набралось лишь около двух тысяч. К большим материальным убыткам добавились неприятности другого рода. Императрица Екатерина II пожелала вымарать некоторые места из публиковавшейся переписки с Вольтером. Для этого потребовалось пересылать материалы в Петербург и обратно, что, естественно, удорожало тома.

К тому же парламент вместе с духовенством добились запрещения подписки и продажи издания, которое ввозилось во Францию тайно.

Его тем не менее продолжали распространять, но финансовые потери издателя были огромны. Книги раскупались медленно, и спустя 10 лет стопки "Сочинений" Вольтера все еще лежали на складе у Бомарше.

В 1781-м Бомарше принес в Театр комедии "Безумный день" — так сначала он назвал свою вторую бессмертную комедию о Фигаро. При чтении в Версале он убедился в крайнем неудовольствии короля. Репетиции были приостановлены. Но в парижских салонах уже вовсю заговорили о новой пьесе. Через графа Бибикова, а затем через князя Н.Б.Юсупова Екатерина II предложила автору отдать "Безумный день" для постановки на петербургской сцене. Бомарше предпочел опубликовать отдельные фрагменты комедии, и вскоре Париж уже распевал куплеты пажа. Ближайшее окружение королевы сумело организовать постановку в модном королевском театре Меню-Плезир, но буквально накануне премьеры король приказал отменить спектакль. Комедию все-таки поставили несколько месяцев спустя на домашней сцене в замке Женвилье. Успех был большой. Но затем пришлось шесть раз подвергать комедию цензуре на разных уровнях.Стало известно, что король дал согласие на парижскую постановку только после того, как его убедили в предстоящем провале спектакля.

"Безумный день" сыграли в Театре комедии 27 апреля 1784 года. Весь цвет Парижа с утра занял места в театре, графы и маркизы стояли в партере вперемешку с лавочниками. "Знатные сеньоры сами себе дали пощечину, они смеялись над собой же, и главное, они стали посмешищем для других. Они еще раскаются в этом, но, пожалуй, будет поздно", — записала в своих мемуарах одна из свидетельниц триумфа Бомарше. "Бомарше влечет на сцену, раздевает донага и терзает все, что еще почитается неприкосновенным... Старая монархия хохочет и рукоплещет. Общество созрело для великого разрушения", — читаем мы у Пушкина.

Неслыханный успех пьесы о слуге Фигаро, который одержал верх над своим знатным хозяином, побудил врагов Бомарше организовать целый заговор против спектакля. На Бомарше посыпались эпиграммы, вынуждая его отвечать колкостями. Архиепископ парижский припомнил неугомонному автору комедии все его скандальные дела, в том числе и издание сочинений Вольтера. Бомарше не смолчал и на этот раз, сочинив озорную песенку, в которой высмеял архиепископский наказ прихожанам о соблюдении поста. Теперь Бомарше угрожала Бастилия, и он уже готовился к роли серьезного политического преступника, как вдруг король решил потешить Париж, заменив для Бомарше Бастилию исправительной тюрьмой Сен-Лазар для несовершеннолетних. Там Бомарше продержали шесть дней. Он был оскорблен, что и выразил в пространной "Памятке королю". Людовик XVI, вообще отличавшийся редкостной непоследовательностью, расчувствовался, простил наказанного, впридачу разрешив ему печатать памятное по своей резкости предисловие к "Женитьбе Фигаро" и даже пользоваться почетной королевской пенсией. Более того, когда-то Людовик XVI поклялся Марии Антуанетте, что скорее Бастилия рухнет, чем он позволит сыграть комедию Бомарше на сцене. Теперь же он задумал поставить "Севильского цирюльника" в Версале во дворце Трианон, и Мария Антуанетта репетировала роль Розины. Впрочем, и до разрушения Бастилии тоже было недалеко...

Но прежде чем грянула революция, Бомарше успел представить публике еще одно свое детище — лирико-философскую оперу "Тарар". Бесцветная музыка А.Сальери (легенда о том, как этот известный итальянский композитор отравил Моцарта, положена Пушкиным в основу трагедии "Моцарт и Сальери") едва скрашивала тяжеловесные тирады, которые Бомарше вложил в уста своих героев. Под аккомпанемент оперного оркестра они декламировали похвалы природе, законам и философии деизма, отрицавшей "промысел божий", и критиковали социальное неравенство, религию и тиранию. Но все это было тогда во вкусе просвещенной публики, воспитанной на истолкованиях ньютоновской науки, на трагедиях Вольтера и, наконец, на обличениях самого Фигаро. "Тарар" шел в Театре Музыкальной академии в 1787 году при таком стечении народа, что мэр Парижа распорядился утроить отряд гвардейцев, обычно следивших за порядком.

Бомарше завершил трилогию о Фигаро мелодрамой "Преступная мать, или Второй Тартюф". Поставленная летом 1792 года в театре Марэ, она не имела большого успеха. "У безумий всегда бывает печальный конец", — заметил по этому поводу один из критиков.

В 1792 году, пытаясь стать полезным победившей Республике, Бомарше частично на собственные деньги закупил для ее армии оружие в Голландии. Но поставки задержались. Тут же возник слух, будто прежний придворный, "аристократ" Бомарше (он имел титул графа) спрятал оружие в ожидании реванша "врагов народа". Некий бывший монах настрочил на Бомарше донос. Дом его захватили, обыскали и нашли все-таки "оружие революции", но иного рода — связки нераспроданных томов полного собрания сочинений Вольтера. Бомарше арестовали 23 августа 1792 года, но через неделю выпустили. Он чудом избежал начавшихся вслед за тем массовых казней. Возможно сыграл роль написанный им в тюрьме шестой "мемуар" — "Шесть этапов девяти самых тягостных месяцев моей жизни", где Бомарше очень энергично и убедительно опровергал выдвинутые Республикой против него обвинения (издан в 1793 году). Но так как оружие из Голландии все задерживалось, Конвент вынес Бомарше в 1793 году вердикт: "Человек, возведший аморальность в принцип, а подлость — в систему". Все имущество Бомарше было — в который раз! — описано. Но он сумел опять войти в доверие революционных властей: ему было поручено через Лондон добиться, наконец, поставки оружия из Гааги.

Пока Бомарше ездил в Англию, обстановка в Париже стремительно менялась, и новые власти попросту внесли имя Бомарше в списки эмигрировавших аристократов — "врагов народа". Въехать во Францию Бомарше уже не мог. Купленным оружием завладели англичане. Жена, дочь и сестра Бомарше были посажены в тюрьму. Сам Бомарше оставался до 1796 года в Гамбурге в одиночестве, почти без средств к существованию. При Директории ему возвратили парижский дом, но почти все состояние было потеряно. Бомарше пытался добиться выплаты тех огромных сумм, которые ему остались должны правительства США и Французской республики, но все было напрасно. Умер он от апоплексического удара.

Бомарше пользовался у современников репутацией авантюриста и возмутителя спокойствия. "Если его повесят, то веревка наверняка оборвется", — шутили о нем при жизни. Все, что он ни затевал, становилось притчей во языцех, приобретало скандальную известность. Но Бомарше поистине взорвал общественное сознание Франции, выведя на подмостки нового героя времени — Фигаро, чья находчивость, остроумие и плебейская гордость позволили ему одержать моральную победу над аристократом-хозяином. Комедия "Безумный день, или Женитьба Фигаро" сделалась настоящим оружием надвигавшейся революции. "Это была революция в действии", — сказал о ней Наполеон. Автор "Безумного дня" — единственный драматург XVIII века, кому удалось достичь синтеза просветительского свободомыслия и озорной театральной комедийности. Он гениально воплотил в комедии о свадьбе Фигаро лучшие черты национального духа французов, небывало выросшее в преддверии революции общественное самосознание французского народа. Многие реплики из обеих комедий Бомарше сразу же превратились в пословицы и поговорки. Моцарт и Россини написали оперы на сюжеты этих комедий, упрочив тем самым их право на бессмертие.

Статья из энциклопедического справочника
"Исторический лексикон. XVIII век."
М.: Знание, Владос. 1996.