Франция при Людовике XIV

Король ввел прямое правление монарха. Кроме того, появились различия в теории и практике по сравнению с ренессансной монархией с пропагандировавшимся теоретиком государства Жаком Боденом идеалом государства «монархия королевская или легитимная».

Во Франции в период религиозных войн и связанного с ними кризиса династии и общества во второй половине XVI и. было глубоко нарушено согласие между короной и подданными. С этой точки зрения, учение Бодена о суверенитете, его концепция абсолютной, суверенной королевской власти представляется реакцией на кризисный синдром, который поразил ренессансную монархию.

Предложенный Боденом образ суверенного властелина существенно отличается, однако, как теоретически, так и практически, от реального образа абсолютного монарха XVII века. Впрочем, как французские короли, так и теоретики монархического абсолютизма принципиально никогда не только не подвергали сомнению установленные Боденом границы власти суверенного властелина, но и подчеркивали их обязательность также и для абсолютного монарха своего времени. Более глубокий анализ произведений теоретиков и практической политики французских королей позволяет установить, что примерно с конца правления Генриха IV (1589 — 1610), как в политической теории, так и на практике образ властелина меняется от умеренного к абсолютному.

Следует отметить, что понятие «Божьей милостью» (droit divin) как в произведениях теоретиков государства, так и в политическом обиходе с первых десятилетий XVII века получает все большее значение для оправдания абсолютной королевской власти, для возвышения монарха. Сторонники «droit divin», опираясь на 13 Послание к римлянам в Новом Завете, заявляли, что король ставится непосредственно Богом и что вся государственная власть прямо и без промежуточных инстанций исходит от Бога.

Благодаря принятию доктрины «droit divin» французская королевская власть, без сомнения, добилась значительного усиления, а суверенная государственная власть получила обоснование и подтверждение. Людовик XIV и близкие к нему поэтические теоретики и апологеты хорошо усвоили учение о «Божьей милости». Хотя принцип прямого делегирования власти от Бога королю прямо не упоминается в записках Людовика XIV, многочисленные однозначные высказывания говорят о том, что «король-солнце» полностью усвоил доктрину «божественного права». Однако отход от умеренной королевской власти подвергся критике уже в первой половине личного правления Людовика XIV.

В 30-е г. XVII века сильнее подчеркивались исключительные полномочия монарха в случае крайней угрозы для государства, о действительном наличии которой он в конечном счете принимал решение сам. Руководствуясь государственным благоразумием и в интересах общественного блага он имел право выходить за предписанные ему рамки власти. «Necessitas om nem Jegem frangit» (Необходимость не знает закона) — так утверждал во времена Тридцатилетней войны юрист и теоретик суверенитета Карден ле Бре.

Для теоретиков и практиков управления и администрации подчеркивавшиеся Боденом структурные принципы «королевской монархии», умеренной ренессансной монархии, имели подчиненное значение. Во французской абсолютной монархии в XVII веке между королем и подданными больше не существовало консенсуса, основывающегося на уважении прав и привилегий социальных групп, поскольку в политике доминировал принцип государственного благоразумия, оправдывавший использование «исключительных полномочий» и вмешательство как в имущество подданных, гак и в привилегии и свободы независимых политических органов и сил. Власть от Людовика XIII до Людовика XIV больше не являлась умеренной монархией, ренессансной монархией. Это отразилось, конечно, и на политической организации Франции, которая с конца XVI века — кроме коротких перерывов — все больше характеризовались тенденциями к централизации. Но нельзя переоценивать их практическое воздействие, ибо на их пути стояли многочисленные препятствия, которые в конечном счете не смогла преодолеть и абсолютная монархия.

Когда Людовик XIV после смерти Мазарини в мае 1661 г. вопреки всеобщим ожиданиям не назначил «первого министра», он хотел перед всем миром подчеркнуть свое намерение самому использовать при решении государственно-политических дел принадлежащую короне власть. Французский король стал, так сказать, сам своим «первым министром». Его советниками выступали министры, государственные секретари и в определенной мере канцлер, которые участвовали в процессе принятия политических решений и играли определенную роль в различных секциях Королевского совета. Высшее дворянство король в значительной степени исключил из участия в делах управления, не затрагивая, впрочем, его экономических и социальных привилегий. Своих министров и государственных секретарей он набирал — за редким исключением — из «служилого дворянства» либо низшего дворянства, но не из «военного или урожденного дворянства», или высшего клира.

Реорганизация Королевского совета, проведенная Людовиком XIV в начале его личного правления (март и апрель, сентябрь 1661 г.), имела целью устранить силы, которые в прошлом (например, во времена Фронды) являлись серьезной проблемой для короны. Была сформирована основная структура Королевского совета, оставшаяся без существенных изменений до 1789 г. Представители высшего дворянства, за некоторыми исключениями, больше не участвовали в работе отделов совета по делам правления. Заседания отделов совета по делам правления проходили под руководством короля, по крайней мере и принципе. Это не касалось различных отделов совета по делам управления и юстиции, где председательствовал канцлер. Если верить герцогу Сен-Симону (1675—1755), относившемуся к критикам короля, Людовик XIV за 54 года своего правления только шесть раз не был согласен с большинством совета министров. Заседания различных секций Королевского совета проходили регулярно, в определенные дни недели. Лишь к концу правления короля замедлился ритм заседаний, что, впрочем, пошло на пользу работе короля и авторитету его министров (государственных секретарей).

Среди министров и государственных секретарей конкурировали между собой представители трех династий. Это особенно касается «клана» Кольбера и «клана» ле Тейе де Лувуа, которые поставили блестящих и влиятельных министров в секторы финансов, экономики, управления и иностранных дел (Кольбер), а также военных дел (ле Тейе де Лувуа). Третья «семейная династия» — Фелино, они со времен Генриха IV (1589—1610) смогли пробиться на высшие позиции в государстве.

Стародавних представителей короны в провинции, губернаторов, традиционно принадлежавших к высшему дворянству, лишили их властной базы. С 1661 г. они могли только с согласия короля ездить в управляемые ими области обычно на несколько недель. Обязанности, которые еще в первой половине XVII века в административном и юридическом секторах исполнялись губернаторами, все в большей степени переходили к интендантам. Эти комиссары короля сыграли во времена Людовика XIV неоценимую роль в концентрации власти и усилении авторитета короля в провинциях. Кольбер широко использовал их с 1661 г.

Широко практиковавшийся по отношению к губернаторам способ передавать большую часть функций другим зависимым от короны органам, не упраздняя юридически прежние учреждения, применялся также по отношению к другим стародавним учреждениям и постоянным корпорациям. Можно считать это характерным для политики французского абсолютизма. При отстаивании своих интересов и своей политики Людовик XIV не мог отказаться от широко раскинутой сети отношений патрона и зависимых от него людей, что является доказательством существования границ управления, основывающегося исключительно на власти приказа абсолютного монарха.

Однако большая часть государственной администрации, как и прежде, находилась в руках королевских чиновников. Их должности долгое время продавались и при выполнении определенных условий могли их владельцами продаваться или наследоваться.

Нельзя недооценивать материальное значение для чиновников связанных с должностью привилегий, в особенности освобождение от налогов. К этому следует добавить возможность достигнуть высоких государственных должностей в управлении и юстиции, а затем и получить дворянство. Эти материальные преимущества и перспективы социального продвижения сделали популярной покупку должностей.

Несменяемость «чиновников» и фактическое наследование должностей привели к тому, что их владельцы чувствовали себя в определенной степени независимыми от главы государства и приобретали сильно выраженное корпоративное сознание. Это приводило к сопротивлению чиновников мерам правительства, вызывая соответствующую реакцию короны, которая в конце правления Людовика XIII все больше и больше ограничивала престиж, но в первую очередь компетенцию, чиновников юстиции и финансов, и передавала их функции другим, более зависимым от короля органам, прежде всего секциям Королевского совета и интендантам. В июле 1661 г. Людовик XIV распорядился, чтобы парламенты, высшие финансовые и налоговые суды, которые наряду со своими юрисдикционными выполняли еще и административные функции, признали за секциями Королевского совета право вынесения приговора в последней инстанции и распоряжений и отчитывались перед ними. Режим был озабочен выравниванием к сохранением нормальных отношений с парламентами, пока они оставались в рамках их юрисдикционной компетенции. Кольбер всегда решительно выступал против любых попыток обструкции со стороны отдельных чиновничьих корпорации или парламентов.

Кольбер принимал большое участие в реорганизации и концентрации управления и юстиции при Людовике XIV. Начав со службы у Мазарини, он с 1661 г. достиг высших позиций в государстве. Уже в 1661 г., после падения обер-интенданта финансов Никола Фуке (1615 — 1680) он получил в управление всю сферу государственных финансов. Когда в августе 1670 г. Кольбер был назначен «гроссмейстером и обер-интендантом горнорудного дела во Франции», он объединил в своих руках, кроме военного ведомства, иностранных дел и полиции, почти все важные области центрального управления и государственных ведомств. И хотя он прямо не отвечал за армию, его компетенция как генерального контролера финансов давала ему власть и в этой области. Кроме того, вместе с Франсуа-Мишелем ле Тейе, маркизом де Лувуа, военным министром и государственным секретарем, он был ответствен за долговременные укрепления. Даже с французскими посланниками и дипломатическими представителями за рубежом он поддерживал регулярные контакты, доказательством чему служит лишь частично опубликованная обширная корреспонденция. Благодаря исключительной концентрации полномочий, чинов и титулов, которые он целенаправленно собирал с 1661 г., Кольбер стал центральной фигурой правительства. Он превосходно умел, учитывая стремление короля самому править страной, поддерживать его в убеждении, что все важные решения он принимает сам.

Оставаясь в тени, Кольбер участвовал в разработке концепции и проведении уже упоминавшейся реорганизации Королевского совета. Важнейшим орудием Кольбера для концентрации власти и усиления авторитета короля в провинции были интенданты. После 1661 г. назначение интендантов, которым долгое время занимался канцлер, стало происходить почти исключительно через Кольбера. В общем и целом в процессе реорганизации и концентрации управления и юстиции влияние канцлера значительно уменьшилось. Однако, несмотря на все неоспоримые успехи генерального контролера при расширении института интендантства и вытекающего отсюда более строгого подчинения старых региональных и местных властей функционеру центра, даже ему не удалось упорядочить и унифицировать структуры провинциальной администрации. И в своих усилиях сократить продажу должностей он также достиг лишь частичных успехов.

Результатом деятельности Кольбера явилось подписание в 1667 г. «Приказа, касающегося реформы юстиции». Большой законодательный труд в области уголовного процесса также был принят по инициативе Кольбера в 1670 г. Другие сборники законов, возникновению которых в значительной степени способствовал Кольбер, касались таких важных предметов, как лесное хозяйство (1669), торговое законодательство (1673), морская торговля (1681) и правовое положение рабов в колониях (1685). Эти приказы открыли большие возможности для эффективной реализации реформаторских усилий Людовика XIV и Кольбера.

Кольберу удалось провести реорганизацию и оздоровление такой важной области, как финансы. Несмотря на значительные успехи, которые были обусловлены, длительным периодом мира, улучшения в фискальном секторе все же нельзя признать основополагающей и всеобъемлющей реформой. Министр сделал только первые шаги, чтобы реформировать устаревшую, крайне сложную и непопулярную налоговую систему. Он столкнулся здесь с непреодолимыми трудностями. С началом воины (1672) против Республики Объединенных Нидерландов Кольберу пришлось прибегнуть к тем же вспомогательным методам и практике финансирования, с которыми он лишь недавно энергично боролся. Поэтому разочарование и пессимизм характеризуют ею высказывания в памятной записке 1680 г., в которой он просто заклинал короля более экономно вести бюджет.

Значительно ниже ожидавшихся были результаты разнообразной деятельности Кольбера в экономической и торговой областях. Это особенно проявилось в связи с основанием крупных французских компании по морской торговле. Заветной целью Кольбера было не только равняться на весьма благополучные торговые компании Объединенных Нидерландов, но и обогнать их в выгодной торговле с Вест- и Ост-Индиями, на Средиземном, а также Северном и балтийском морях, а в перспективе и вообще исключить как конкурентов. Однако его деятельность не нашла положительного отклика. В первое же десятилетие после основания в 1664 г. «Ост-Индская торговая компания» влачила жалкое существование. Развитие другой, также созданной в 1664 г., «Вест-Индской торговой компании» протекало еще более неблагоприятно. И «Северная компания» (1669), и «Левантская компания» (1670) стали убыточными предприятиями. Все они потерпели крах из-за внешних и внутренних противоречий. И тем не менее нельзя не признать определенного положительного влияния этих предприятий: во Франции стали проявлять больше интереса к возможностям, открывавшимся отважным судовладельцам и купцам в торговле с Вест- и Ост-Индией.

Кольбер старался преодолеть раздробленность королевства на области, где взимались различные пошлины, чтобы облегчить циркуляцию товаров. Большое сопротивление вызвала идея министра повысить производство товаров путем создания новых мануфактур. Кольбер сознавал важность этой задачи и с особой энергией занимался ею до самой смерти. Несмотря на все материальные меры содействия, частные предприниматели и заинтересованные города остались равнодушными к этой идее. Он и в этой области не побоялся применить давление и принуждение, чтобы подвигнуть финансистов, откупщиков налогов и городские общины к участию в строительстве мануфактур, от чего они при первой же возможности старались избавиться.

Никогда до этого во Франции торговля и мануфактуры не поддерживались так упорно и такими суммами, которые часто достигали почти миллиона ливров. Кольбер смог все же достичь значительных успехов в воссоздании королевского флота, который к моменту его назначения практически уже не существовал.

Исследования подтверждают мнение, что в течение мирного десятилетия с 1661 г. по 1672 г. Франция переживала экономическую передышку, которая все же не стала новоротным пунктом в длительной депрессии. Вопрос о том, можно ли считать относительное улучшение положения в отдельных областях экономики заслугой Кольбера, а не следствием мирного десятилетия, остается открытым, и окончательный ответ дадут только дальнейшие специальные исследования. Очевидно, что многообразные усилия Кольбера в развитии экономики и положительные импульсы этих мирных лет внесли свой вклад в долговременное улучшение экономического положения Франции.

Не имея собственной концепции, преемники Кольбера в основном пытались решить обусловленные вонной финансовые проблемы традиционными методиками, стараясь ограничить их негативное воздействие. И лишь последний генеральный контролер финансов при Людовике XIV, Демаре (на службе в 1708 — 1715 гг.), смотрел вперед и распознал слабости политики Кольбера.

К преданным Людовику XIV выдающимся деятелям относятся также Мишель ле Тейе (1603— 1685) и его сын Франсуа-Мишель ле Тейе, маркиз де Лувуа (1641 — 1691). Их областью были армейская администрация и военное дело. Их заслугой является создание современной организации и усовершенствование французской армии. Мишель ле Тейе, умный, опытный, но и очень честолюбивый человек, происходил из семьи, наиболее значительные члены которой благодаря служебной карьере перешли из купеческого сословия в служивое дворянство, достигнув самых высоких государственных должностей. В апреле 1643 г. Мишель ле Тейе был назначен секретарем по военным делам, т.е. стал отвечать за французскую армию. В последующие годы он все больше привлекал своего сына Лувуа к обязанностям секретаря по военным делам. С 1664 г. отец и сын вместе исполняли их до тех пор, пока ле Тейе в 1667 г. не получил должность канцлера. Лувуа уже в 1672 г. стал министром.

Отец и сын ле Тейе не только организовали отвечавшую требованиям времени военную администрацию, которая главным образом опиралась на членов служилых родов, но и модернизировали обучение офицеров, укрепили воинскую дисциплину, улучшили вооружение. Благодаря им наличный состав французской армии увеличился с 55 тыс. человек в 1662 г. до 400 тыс. человек в 1690 г.

Перед лицом грозящей утраты власти высшими судами, губернаторами провинций и муниципалитетами около дюжины авторов, и основном дворянского происхождения, начали противопоставлять пропагандировавшемуся со времен Ришелье кредо «droit di-vin», теорию монархии, основанной на договоре о власти. Эти критики требовали введения контроля над королевской законодательной и исполнительной властью со стороны Генеральных штатов (право ассигнования средств), парламента и добивались участия аристократов в управлении. Некоторые из них даже не исключали сопротивления попирающим «фундаментальные законы» королевства «тиранам». Не случайно в течение 1674/75 г., т.е. во время войны против Объединенных Нидерландов, были организованы три дворянских заговора, два из которых носили явный гугенотский отпечаток. Весной 1674 г. был разработан грандиозный план открыть Руссильон войскам Испании, с которой Франция находилась в состоянии войны. Тогда же, весной 1674 г., провинциальные дворяне Нормандии, которые должны были платить большую часть «налога на талью», под руководством высокородного Луи де Роан-Гемене, называвшегося «шевалье де Роан» (1635 — 1674) и дворянина Латремона, попытались поднять в Нормандии восстание. При активной поддержке губернатора Испанских Нидерландов и Вильгельма III Оранского (1650—1702) Нормандию хотели сделать «свободной республикой». И весной же 1674 г. дворянин-гугенот Сардам де Поль пытался организовать вооруженное выступление на юге Франции, которое должно было охватить Лангедок, Гасконь, Бретань, Прованс и Дофине. Он заключил договоры с Вильгельмом III Оранским (21.04.1674) и с Испанией (23.07.1674). При венском дворе на соответствующие предложения Сардана, сделанные в 1675 и 1678 гг., ответили отрицательно. Программы конспираторов, содержавшиеся в манифестах, договорах и памятных записках, носили аристократически-реакционный характер. Хотя они и требовали созыва Генеральных штатов, устранения централизованной налоговой системы, отмены продажи должностей, политико-социального равенства французских протестантов, их подлинной целью было не благосостояние народа, а восстановление сословных и провинциальных свобод, т.е. они следовали традициям времен Фронды.

В своих попытках унифицировать дух и сознание подданных Людовик XIV потерпел неудачу. Это относится к его разногласиям с папой, янсенистами и французскими протестантами.

Людовик XIV рассматривал французскую католическую церковь как инструмент своего господства, поэтому он, насколько возможно, старался сделать ее зависимой от себя. В этом ему помог галликанизм, традиционно распространенный в стране. Наряду с другими элементами, которые мы нe будем рассматривать подробнее, центральную роль в галликанизме играли устремления интерпретировать свободы французской церкви как значительную независимость от папы, а также подчинение католического клира королю. Подобные стремления короны проявлялись в ее успешных попытках посадить на места епископов и аббатов преданных людей. Этой политике способствовал конкордат 1516 г., но также и тот факт, что папы тех десятилетий больше интересовались пастырскими, чем политическими аспектами своей деятельности. В первые два десятилетия своего личного правления Людовик XIV постоянно наносил папству унизительные поражения. Наконец, уже в 70-е г. дошло до открытого конфликта с курией из-за проблемы использования доходов вакантных епископств. Этот конфликт еще более обострился, когда на одном из послушных королю собраний клира в Париже были выработаны «Галликанские свободы» и обнародованы 19.12.1682 г. в четырех статьях. Это было прямое покушение на авторитет папы. Так, в статье 1 констатировалось, что короли и суверены ни в каких мирских делах не подчиняются папе. Кроме того, непогрешимость папы в вопросах веры действительна лишь когда вся церковь одобрит его взгляды. Следствием этой акции стало открытое столкновение с Римом, которое в последующие годы усилилось. Однако в конечном счете в связи с войной за Пфальцское наследство (1689 — 1697) Людовику XIV пришлось сдаться. В 1693 г. галликанские епископы принесли свои извинения папе Иннокентию XII (1691 — 1700), и король отменил эдикт 1682 г. с четырьмя галликанскими статьями. Несмотря на это, эдикт и далее преподавался в королевстве. На этой почве произошло примирение Людовика XIV с клиром.

Проводившиеся еще Мазарини репрессии против янсенистов из-за их связей с Фрондой были продолжены Людовиком XIV. Янсенизм — религиозное движение, особенно распространенное во Франции, состояло из маленьких, замкнутых в себе групп, следовавших учению нидерландского теолога Корнелиуса Янсения (1585 — 1638). В связи со спорами о благодати Янсений пытался быть посредником между кальвинистским и католическим вероучениями. Во Франции янсенизм нашел сторонников среди буржуазии, низшего клира и некоторых епископов. Несмотря на определенные аналогии с протестантизмом, духовные вожди янсенизма были решительными противниками французских протестантов, но особенно иезуитов. После падения близкого янсенистам министра иностранных дел Помпонне и смерти их защитницы, герцогини Анны-Женевьевы де Лонгвиль (1619 — 1679), король усилил репрессии против янсенизма и его сторонников, потому что их учение, но его мнению, вело к кальвинизму. Людовик XIV добился в 1705 г. в Риме буллы, окончательно осуждавшей положения Янсения и янсенизма. Король повелел 29.10.1709 г. закрыть знаменитый монастырь Пор-Рояль де Шамн. Но запретами и гонениями это духовное движение нельзя было уничтожить. Янсенизм, первоначальное направление веры маленькой религиозной духовной элиты, в формировании которого участвовали Паскаль, Расин и Буало, стал прибежищем всех католиков, находившихся в оппозиции к Риму, королю и власти епископов.

Как и янсенизм, французский кальвинизм не удалось заставить замолчать ни преследованиями, ни запретами. Около 1660 — 1670 гг. в стране жили около 800 тысяч кальвинистов, а накануне отмены Нантского эдикта о терпимости (30.06.1598 г.) их было уже только 730 тысяч. Хотя в июле 1629 г., после 8-летней гражданской войны, военно-политическая организация кальвинистов была устранена Алесским эдиктом и был положен конец «Политической протестантской партии», гугеноты оставались бельмом на глазу у католического клира, короля и его министров. Не помогло и то, что пропагандировавшаяся кальвинистскими профессорами и пасторами промонархическая доктрина оказала известное влияние на большинство гугенотов. Но нельзя упускать из виду, что в течение всего 17 века происходили протестантские манифестации, акции и дискуссии, которые отклонялись от этой доктрины или даже противоречили ей. В том, что Людовик XIV рано или поздно собирался восстановить в стране единоверие, не приходится сомневаться. Но из этого не обязательно делать вывод, что его политика по отношению к протестантам с самого начала целенаправленно и планомерно стремилась к скорой отмене Нантского эдикта о терпимости (1598).

Если в период с 1661 по 1679 г. появилось лишь 12 официальных постановлений, направленных против протестантизма, то с 1679 но 1685 г. их число увеличилось до ста. В последнее десятилетие вплоть до 1685 г. гугеноты исключались из определенных профессиональных групп, а в предшествующий период вопреки положениям эдикта им чинили препятствия в доступе к официальным должностям в центральном и провинциальном аппарате управления, а также в высших и средних судебных органах.

В эдикте Фонтенбло (18.10.1685), который отменил Нантский эдикт, содержалось запрещение реформатских богослужений в частных домах в господских домах сюзеренов. Протестантских пасторов, которые в кратчайший срок не меняли веры, изгоняли. Кроме того, объявлялось о разрушении все еще существовавших кальвинистских церквей, об обязательном католическом крещении и бракосочетании, а также о запрещении выезда гугенотам под угрозой огромных штрафов. Даже если католические сановники вынудили короля отменить Нантский эдикт, а эдикт Фонтенбло разработал ле Тейе, такой же противник гугенотов, как и его сын Лувуа, все же ответственность за него лежит на Людовике XIV.

Не может быть сомнения, что большинство французских протестантов отреклись от своей веры, столкнувшись с актами террора. В основном они дрогнули перед пользовавшимися дурной славой драгунами: у кальвинистов расквартировали солдат, которые всячески мучили своих хозяев. Это был часто практиковавшийся во Франции того времени способ образумить мятежных подданных и неспокойные местности.

В годы, последовавшие за отменой Нантского эдикта, эмиграция гугенотов, начавшаяся еще раньше, резко увеличилась. Исход, который закончился, вероятно, только в 1760 г., охватил максимум 300 тысяч. Однако вопреки некоторым утверждениям этот исход не привел к долгосрочному и тяжелому расстройству французской экономики. Хотя французский протестантизм получил очень тяжелый удар, цель, к которой стремился Людовик XIV — восстановить единство веры в монархии, — не была достигнута. Масса «новообращенных», которые делали это лишь внешне, уступая жестокому нажиму, поставила и последующие десятилетия перед правительством неразрешимую проблему. Кальвинизм жил в подполье, несмотря на нее опасности, поддерживаемый бежавшими братьями по вере. В первые десятилетия 18 века в Севенне, Центральной Франции и в Жийенне произошло гугенотское социально-религиозное восстание, которое в 1702—1705 гг. в своих основных центрах приняло характер гражданской войны. Его удалось подавить регулярными войсками лишь в 1710 г.

Согласно убеждению Людовика, защита государства и его территориальное расширение не только были велением государственного разума, но и являлись обязанностью, возложенной на французского короля «фундаментальным законом» монархии. К нему относилось старое положение закона о неотчуждаемости имущества короны, королевских «доменов» и отсутствии сроков давности всех претензий на них. Религиозная война, политика воссоединения и война за Испанское наследство — именно таким образом легитимировались Людовиком XIV или официальными французскими публицистами его действия. Но как бы ни старался король при проведении экспансионистской политики обосновать правомерность своего поведения, все же нельзя отрицать, что он неоднократно решался на военное вторжение без какой-либо правовой базы. Это подтверждают война против Республики Объединенных Нидерландов и — в определенной степени — война за Пфальцское наследство. В обеих этих войнах в конечном счете силовая и экспансионистская политика доминировала над рассуждениями о французских интересах безопасности. При этом нельзя упускать из виду, что король в конце своего долгого единоличного правления критически оценивал свои частые воины.

Мазарини заблаговременно познакомил Людовика XIV со средствами и методами французской внешней политики. Поэтому не является неожиданным, что собственные действия короля в известной мере были продолжением политики Мазарини и Ришелье, которое обусловливалось общей расстановкой политических сил в Европе в 1661 г., в значительной степени являвшейся плодом деятельности обоих кардиналов.

Для Людовика XIV из-за нерешенности вопроса об испанском наследстве центральной проблемой внешней политики была опасность создания габсбургской «универсальной монархии». Но после его женитьбы на испанской инфанте Марии-Терезии у Франции появился шанс предъявить территориальные претензии, если вообще не попытаться урегулировать вопрос об испанском наследстве в свою пользу. Во всяком случае Людовик XIV объявил войну габсбургскому господству в Европе и стремился к такой расстановке сил, которая воспрепятствовала бы этому господству, но чтобы сама Франция сохранила такой контроль.

Для короля и его политических советников потенциальная угроза дома Габсбургов играла центральную роль. Франции необходимо было обезопасить себя от этой угрозы, несмотря на то, что дом Габсбургов, как испанская, так и австрийская ветви, после Пиренейского мира (1659), находился в состоянии обороны. При всей преемственности политики кардиналов Ришелье и Мазарини, с одной стороны, и Людовика XIV — с другой, следует все же видеть четкие различия. Они ясно проявляются в средствах и методах. Предпочитавшуюся Ришелье и Мазарини политику «мирного проникновения» сменила политика силы. Возрос и аппетит к территориальным захватам. Если приобретение Дюнкерка в 1662 г. еще можно рассматривать как продолжение «политики прохода и ворот» Ришелье и Мазарини, то применительно к деволюционной войне против Республики Объединенных Нидерландов и Реюньона об этом больше не может быть и речи. После смерти Филиппа II Испанского (17.09.1665) Людовик XIV сослался на частное право деволюции (согласно ему, дети от первого брака по смерти отца вправе наследовать причитающееся им наследство), чтобы военным путем получить все Испанские Нидерланды — или по крайней мере большую их часть — как приданое своей жены. То, что Людовик XIV имел при этом в виду все Испанские Нидерланды, подтверждает ход переговоров в 1663/64 гг. между голландским государственным деятелем де Виттом и французским посланником, на которых французская сторона отвергла как предложенное де Виттом вначале разделение Южных Нидерландов, так и его следующее предложение создать южнонидерландский «кантонат» по швейцарскому образцу. Претензии Франции на все Испанские Нидерланды сыграли центральную роль в развязывании войны против Республики Объединенных Нидерландов. Однако, по Нимвегенскому миру (1678/79 г.) эта цель была реализована лишь частично.

Во французских, английских и американских исследованиях подчеркивается, что второй целью внешней политики Людовика XIV было стремление не только расширить, но и удлинить французскую границу на севере и востоке. Это должно было защитить внутренние области и столицу Париж от внешней агрессии. При реализации «пограничной политики», далеко метившей и проводившейся агрессивными методами, французская сторона имела успех. Полученные территориальные приобретения, когда речь шла в основном не о больших замкнутых областях, а часто об анклавах, требовали затем, с французской точки зрения, нового выравнивания. Уже в 1673 г. Вобан в своем известном письме Людовику XIV рекомендовал обеспечить Франции разумные и лучше защищенные границы, сделать монархию «pre carre». После Нимвегенского мира Франция проводила в жизнь эту концепцию с удвоенной силой.

Все более агрессивную «пограничную политику» следует рассматривать в связи с уже упомянутым стремлением Людовика XIV обеспечить Франции безопасность. После 1679 г. к традиционному франко-габсбургскому противостоянию присоединилось франко-английское. Начинавшийся франко-английский антагонизм и создание антифранцузской коалиции во время войны Франции против Объединенных Нидерландов, коалиции, к которой кроме Голландии и Испании присоединился кайзер, имели своим следствием изменение методов прежней французской «пограничной политики» на востоке.

До настоящего времени бытует мнение, что война Людовика XIV против Республики Объединенных Нидерландов, конфликт, который привел не только к образованию мощной антифранцузской коалиции, но и к первым ощутимым финансовым трудностям в самой Франции, планировался Кольбером, чтобы военными средствами сокрушить Голландию как торгового конкурента. Новейшие исследования показали, что такая точка зрения неправомерна. Изучая причины Голландской войны, американский историк Пол Соннино установил, что Кольбер из экономических и финансовых соображении не только выступал за завершение деволюцнонной войны компромиссным Аахенскнм миром (2.05.1668 г.), но и пытался избежать войны против Республики Объединенных Нидерландов, к которой стремились Людовик XIV и молодой Лувуа. Совершенно ясно, что Кольбер не стремился к войне. В 1669 — 1670 гг., когда король уже готовился к войне, и в дипломатическом и в военном плане, министр пытался удержать его от военного конфликта с Голландией. Он боролся за снижение государственных расходов и пытался убедить короля в том, что Франция и течение 12—13 лет могла бы ослабить голландского соперника при помощи экономической и торговой политики. В письме королю он критиковал обещанные английскому королю Карлу II по Доверскому договору (1.06.1670) выплаты субсидий, так как для государства нет ничего вреднее, чем экспортировать ежегодно такие большие денежные суммы. Но в конце концов в 1671 г. Кольберу пришлось примириться с решением короля и добывать средства для ведения войны.

Известия о растущих финансовых трудностях Франции, крестьянских мятежах и дворянских заговорах 1674 г. с большим удовлетворением принимались к сведению противниками Людовика XIV. Однако высказанная Вильгельмом III Оранским в августе 1675 г. надежда, что под влиянием финансово-экономических проблем и социальных конфликтов Людовик XIV будет стремиться к скорейшему заключению мира ценой отказа от основных французских интересов, не осуществилась. Нельзя не отметить, что растущий дефицит средств у всех участников войны в конечном счете увеличивал их готовность к миру. Однако экономические трудности и социальные конфликты решительно не повлияли на внешнюю политику короля и результаты мирных переговоров.

В Голландском войне Франция показала себя достаточно сильной в военном и экономическом отношении, чтобы в течение рада лет противостоять европейской коалиции. Противники же Франции были менее подготовлены к тяготам войны, и в антифранцузской коалиции вскоре возникли трещины, которые Франция использовала в своих интересах. Но даже Людовик XIV вынужден был признать, что и он не смог бы победоносно вести борьбу долгое время. Понимание этого, а также тот факт, что во время конгресса в Нимвегене все увеличивавшиеся противоречия в лагере противника давали ему возможность заключить выгодный для Франции в территориальном отношении мир, подтолкнули Людовика XIV к окончанию войны (1678/79). Финансово-экономические проблемы и социальные конфликты имели второстепенное значение для решения короля. Для Людовика XIV политика власти тогда была важнее экономических и социальных соображений.

Десятилетие после Нимвегена, когда часть государственного долга была погашена, «талья» вновь слегка уменьшена и дефицит в 1686/87 г. снижен до нескольких миллионов ливров, прошло под знаком уже провозглашенной захватнической и агрессивной «пограничной политики безопасности». Людовик XIV в этой политике явно руководствовался намерением каждую вновь приобретенную область по возможности обезопасить созданием защитной линии.

К этой фазе экспансивной «пограничной политики безопасности», когда уже завоеванные в Европе позиции использовались для укрепления положения Франции как европейского гегемона, следует отнести и войну за Пфальцское наследство (1688 — 1697 гг.). Так же, как и деволюционная война (1667/68 г.), она подтверждает, что система монархического абсолютизма, создаваемая регулированием права наследования и фундаментальными законами, всегда содержит значительный потенциал внешнеполитических конфликтов. Но Людовик XIV был не готов в 1688 г. к длительной войне против европейской коалиции, в которой теперь участвовала и Англия. Перед лицом изменений в европейской расстановке сил вследствие успехов Австрийского дома в войне с турками и «славной революции» французский король превентивным ударом хотел добиться долговечного владения предоставленными ему только на 20 лет областями из пфальцского наследства, а также благоприятного для Франции разрешения конфликта из-за выбора архиепископа в курфюрстве Кёльн, который он считал твердым опорным пунктом Франции. Однако Людовик XIV недооценил решимость европейских держав к отпору и не учел, что своим поведением он провоцирует создание широкой коалиции, которая вовлекла его в девятилетнюю войну.

Эта война принесла Франции большие тяготы, которые совпали по времени с усиливавшейся экономической депрессией и «демографическим кризисом старого типа». Сразу после начала войны дефицит государственного бюджета вновь увеличился и достиг в 1698 г. самой большой цифры в 138 млн. ливров. Страна была истощена, монархия оказалась практически неплатежеспособной.

Положение усугублялось большим демографическим кризисом 1693/94 г. Он был вызван катастрофическим неурожаем 1693 г. и, как следствие этого, бешеным подъемом цен на пшеницу. «Кризис пропитания» постиг население, которое и так страдало от тяжелого налогового бремени, вызванного военными расходами, а также от последствий негативной экономической конъюнктуры. Потери населения из-за этого кризиса были огромными.

Исключительно высокая цена долгой войны, истощение казны, упадок торговли, нищета в сельской местности, драматическое сокращение населения, оппозиционные устремления дворянства и 6yржуазии — все эти факторы свидетельствовали в пользу окончания воины. Многое говорит о том, что Людовик XIV на данном этапе своего правления уже в большей мере считался с этими факторами, чем прежде. С 1696 г. он не только прилагал усилия для заключения мира, но и впервые сделал значительные уступки на начавшихся в мае 1697 г. в Рийсвийке мирных переговорах. По мирному договору (1697) он отказывался от большой части территорий вплоть до Эльзаса и Страсбурга, уступил герцогство Лотарингское сыну Карла V Леопольду и реституировал места в Южных Нидерландах и Люксембурге за Испанией. Ко времени Рийсвийка, когда была заложена основа для создания баланса сил в Западной и Центральной Европе, Людовик XIV был вынужден учитывать в своих политических амбициях экономические нужды и социальные реалии монархии. Они в конечном счете обусловили его готовность к миру и значительным уступкам. Этот факт, по крайней мере, его сущность — осознавали и современные ему наблюдатели.

Окончание войны не принесло широкомасштабного облегчения стране, так как мир не продлился и пяти лет. Впрочем, появились признаки улучшения финансово-экономической ситуации — удалось несколько снизить гигантский государственный долг путем политики выплат и возобновить успешную заморскую торговлю с Антильскими островами, Испанской Америкой и Китаем. Однако начало войны за Испанское наследство (1701 — 1713/14 г.) свело на нет все эти достижения.

В новейших исследованиях аргументирование отстаивается тезис, что война за Испанское наследство, которое уже с начала 60-х г. постоянно занимало европейские правительства, стала неизбежной после смерти 6.02.1699 г. баварского кронпринца Иосифа Фердинанда, назначенного испанским королем Карлом II (166.5 — 1700) в его завещании полным наследником. Людовик XIV находился перед дилеммой, когда он вскоре после смерти Карла II 1.11.1700 г. узнал, что он назначил полным наследником Филиппа Анжуйского (1683 — 1746), второго сына дофина. Умерший также распорядился, что если Людовик XIV откажется от испанского наследства, оно должно перейти к австрийским Габсбургам. Если бы французский король, который на предшествующих переговорах по различным проектам разделения проявил значительную уступчивость и готовность к компромиссу, принимая для своего внука испанское наследство, тогда он нарушал бы свое слово, данное во втором договоре о разделе (июнь 1699/ март 1700 гг.) морским державам. Если же Людовик XIV отказался бы от принятия наследства и продолжал придерживаться второго договора о разделе, то тогда было бы распространено предложение императора Леопольда I, который наверняка согласился бы принять завещание для своего второго сына Карла. Но такая перспектива была несовместима с французскими государственными соображениями. Сюда следует добавить, что Людовик XIV не смог бы избежать войны даже при соблюдении второго договора о разделе. В этом случае военное разбирательство с Испанией и кайзером было предрешено. Поэтому понятно, что Людовик XIV после интенсивных переговоров принял завещание Карла II и 16.11.1700 г. представил Филиппа Анжуйского собравшемуся в Версале двору как «короля Испании». В последующие месяцы международное положение осложнилось из-за некоторых действий как Людовика XIV, так и кайзера и морских держав. Однако начало войны за Испанское наследство весной 1701 г. было результатом не только решения французского короля принять завещание Карла II. Как недавно установил Уильяи Рузен, война началась, так как «у многочисленных участников были противоположные интересы».

Вскоре после начала войны вновь ухудшилось финансовое и экономическое положение во Франции. Годовой дефицит государственного бюджета увеличился с 72,9 млн. ливров до 178,7 млн. ливров в 1701 г., а в 1711 г. достиг 225 млн. ливров. Для финансирования военных расходов короне вновь пришлось прибегнуть к традиционным вынужденным мерам, на которых мы не будем останавливаться подробнее. Но все эти меры и предпринятые через короткие промежутки времени манипуляции с валютой не смогли предотвратить катастрофического финансового положения монархии. На троицу 1709 г. только прибытие флота из испанских заморских владении, нагруженного 30 млн. пиастров, спасло монархию от банкротства.

В области экономики была та же мрачная картина, проблесками на которой были только районы в непосредственной близости от атлантических портов. В этих областях текстильные мануфактуры получали прибыль от экспорта в испанские колонии, которые были открыты для французской заморской торговли. Зимой 1709/10 г. страну постиг катастрофический голод со всеми вытекающими отсюда демографическими последствиями.

Перед лицом финансового кризиса, волнений в стране и тяжелых поражений в битвах при Хёхштедте (1704), Турине (1706) и Уденаарде (1708) Людовик XIV был готов на очень большие уступки ради мира. После того как официальные переговоры в 1704 и 1706 гг. потерпели неудачу из-за непреодолимых разногласий партий, французский король послал в мае 1709 г. своего министра иностранных дел Кольбера де Торси с очень обширными полномочиями в Гаагу. Он объявил там о готовности принять почти все пункты сильно завышенных требований соперников. Он не только отказался от притязаний Бурбонов на испанскую корешу, Страсбург, Кель, Брсйсах, Ландау и Эльзас, он не только согласился на возврат французских владений в Испанских Нидерландах, но и объявил о готовности поддержать денежными средствами борьбу коалиции против испанского короля Филиппа V (1700 — 1746). И все же, несмотря на такие огромные уступки, переговоры провалились, потому что союзники потребовали гарантий вооруженного выступления Людовика XIV против его внука в случае сопротивления сдаче Испании и всех се союзников. Но подобную дерзость король посчитал несовместимой со своими «честью» и «славой».

Не может быть сомнения, что союзники тогда упустили благоприятный момент. Дальнейший ход войны улучшил положение Франции, так что в мирных соглашениях в Утрехте (1713) и Раштатте (1714) были достигнуты более приемлемые условия. Но то, что Людовик XIV в войне за Испанское наследство был согласен на такие огромные уступки, совершенно определенно объясняется экономическими тяготами и катастрофическим положением в самой Франции. Именно они оказали решающее влияние на внешнюю политику короля в этот период его личного правления.

По сравнению с резкими требованиями, которые Людовик XIV готов был принять во время переговоров 1709 г., закончившихся провалом, компромиссный мир 1713/14 г. был для Франции более благоприятным. Бурбоны продолжали владеть Испанией и колониями. Людовик XIV смог добиться, в противовес кайзеру, на восточной границе урегулирования согласно Рийсвийкскому соглашению. Однако на севере ему пришлось отказаться от части французской Фландрии и принять нидерландский «барьер». Это означало на долгий срок забыть о возможности как можно дальше отодвинуть границы королевства на север и восток от Парижа.

Источник: http://europa.km.ru и http://2france.ru

 вверх